Начало

[Life-is-Paradox]

С ума сойти, как давно это было... Удивительно, что эта запись сохранилась. Выглядит и читается просто ужасно, но я рада, что она есть. Благодаря этой пародии на писательство я могу смело заявить, что за пять лет эволюционировала до нового уровня, и сейчас легче и изящнее сплетаю слова в предложения...
Легкий привкус ностальгии и едва уловимый аромат крови... Вы когда-нибудь пили кровь? Мне довелось сделать несколько глотков...
И увлечение вампирами было просто болезненным.
Понятия не имею о чем должен был быть этот рассказ, он не закончен)

Любой вампир, хотя бы однажды испытывал это чувство. Когда живёшь долго, очень долго, оно приходит, такое же непреодолимое и жестокое, как жажда. Чувство одиночества. Звёзды на небе меняют своё положение, поколения сменяют друг друга, вкус человеческой крови становиться другим, мир меняет свой облик, а вампир среди суеты веков всегда один. Их много, но каждый сам по себе, и каждый одинок. Даже вместе они никогда не становятся одним целым, одиночество для вампира так же естественно как и жажда.
Я помню маленькую деревню, где-то на юге Италии, на небе всегда было много звёзд, слишком много, если смотреть на них очень долго, начинает кружиться голова и во рту появляется солоноватый привкус крови. Иногда, я возвращаюсь в это место, смотрю на звёздное небо, но привкус крови во рту уже не вызывает чувства непонятной радости и блаженства, я просто ощущаю привычную, ничем неутолимую жажду. Из всех моих воспоминаний той жизни, сохранилось только это, с видом маленькой деревни и звёздного неба. Наверное, потому, что это было последнее, что я видел.
Холодная рука лежала на моём плече, я остро ощущал её пронизывающий, проникающий внутрь холод. Сильные пальцы едва коснулись шеи. Я ждал, когда же наконец мне станет страшно, но страх не приходил, вместо него пришло чувство спокойной обречённости, когда неизбежное становится очевидным и уже не имеет смысла что-то менять. Не зная, чего ждать и что делать, я просто сидел на траве и смотрел на небо. Кажется, звёзды стали ближе, а потом появился привкус крови. Холодные пальцы сдавили горло. Острые когти, разрезали тонкую кожу на шее, горячая струйка покатилась вниз по плечу, груди. Возле соска её поймал чей-то язык и медленно, словно пытаясь загнать кровь обратно, стал двигаться вверх. Я по-прежнему смотрел в небо. Язык становился настойчивее и нежнее, вот он добрался до маленькой ранки на шее и долго слизывал вытекающую оттуда кровь. Деревня под звёздным небом стала расплывчатой и нечёткой, а потом острая всепоглощающая боль завладела всем моим телом. Во мне не осталось сил, только боль, я закрыл глаза и мой рот наполнился горячей густой кровью.
Впервые за долгое время мною владел страх. Я боялся каменных стен, меня окружавших, боялся высокого свода над головой, боялся чувства голода, которое росло каждую минуту. Это был необычный человеческий голод, инстинктивно я ощущал, что не утолю его привычной пищей, мне было необходимо нечто большее. Маленькая дверца в углу комнаты неслышно открылась, я не слышал скрипа половиц, но чувствовал, что Он рядом. Мой страх ушёл, пришло спокойствие и умиротворение. Я знал, этот человек даст мне то, в чём я так нуждался. Он сможет утолить мой голод.
-Здравствуй, дитя моё, Ты голоден?
Всё на что меня хватило, это кивок головы, но Ему этого было достаточно. Он протянул мне кубок с алой жидкостью:
-Пей!
Горячая влага наполнила рот, я чувствовал как во мне просыпаются силы и рождаются новые, до этого неведомые чувства.
-Что это?
-Ты не догадался? Только эта жидкость способна придать человеку силы и пробудить к жизни. Ни вода, ни вино не сравнятся с ней. Людям не дано наслаждаться её прекрасным вкусом, только избранные, как ты и я имеют право пить её. Это человеческая кровь.
-Я не знал, что она такая вкусная, я хочу ещё.
-Всему своё время, дитя, сейчас отдыхай, тебе многое предстоит узнать и многому научиться.
Так же неслышно, как вошёл, он покинул комнату. Я не чувствовал усталости, но выпитая кровь согревала и расслабляла, и откинувшись на подушки и погрузился в сон.
Так началась моя новая жизнь. Она не пугала меня, казалось я ждал этого всегда, и когда моё превращение свершилось я принял его как должное. Днём мы спускались в тёмное подземелье его замка и там проводили весь день. Он рассказывал мне свою историю. Его звали Митэк, когда-то он был венгерским юношей, но с тех пор прошло больше трёхсот лет, он помнил каждое мгновение своей новой жизни, и только отражение луны в реке из старой. Он рассказывал мне историю подобных нам, учил охотиться и наслаждаться своей добычей. Я так и не научился быть жестоким, свои жертвы я убивал почти нежно, страдая вместе с ними. Их кровь была сладкой и пьянящей, она заставляла меня забывать о жалости. Он не сумел сделать из меня жестокого убийцу, хотя мне всегда казалось, что Он стремился к этому. За него это сделали люди.
Как-то ночью мы охотились в той деревне, откуда Он когда-то меня забрал. Я привык убивать, мне нравилось чувство безнаказанности. Митэк всегда говорил, что мы неуязвимы, единственное, чего надо было опасаться, это солнца и огня. Рядом с ним я чувствовал себя в безопасности. Узкие улочки деревни были погружены во мрак, в окнах не горел свет и только луна освещала пыльную дорогу.
Через много лет, после той ночи, одна Великая Вампирша сказала мне: «Каждый вампир чувствует приближение своей смерти, но никогда не пытается её избежать. Когда живёшь слишком долго, чтобы наслаждаться жизнью, смерть воспринимаешь как дар свыше. И что бы не окружало вампира, кто бы не находился рядом с ним, ему нечего терять кроме своей жажды. Вампир всегда одинок!». В ту ночь я и не подозревал об этом, я был молод, неопытен и во власти своего хозяина. Митэк был всем для меня отцом, другом, любвником, он был моей жизнью.
Через щели в стенах старого сарая пробивался слабый свет. Митэк обернулся. Что-то незнакомое и страшное таилось в его глазах:
-Дитя, жди меня на этом месте...- казалось, он хотел добавить что-то ещё, но не решившись, плотно сжал губы. Его всегда холодная рука гладила меня по голове. Глаза, в которых никогда ничего не отражалось, были темнее обычного. Ни слова не говоря он развернулся и направился к сараю. Я видел как он отворил дверь, как в проёме мелькнуло испуганное лицо молоденькой девушки. Оно показалось мне знакомым, я не помнил его, просто чувствовал, что в той другой жизни мы были очень близки, может быть она была моей родственницей. Мне было жаль её, но голод сильнее жалости, а моей единственной семьёй был Митэк, и я терпеливо ждал его возвращения. Внезапно дверь сарая захлопнулась и пространство вокруг этого ветхого здания ярко осветилось Появились люди с факелами, они быстро приближались к сараю, приближались к Митэку. Я хотел броситься ему на помощь, но великая сила приковала меня к месту, я знал, что это Он держит меня, это Он заставляет меня смотреть на это.
Сарай из сухого дерева разгорался очень быстро, пламя разрывало темноту ночи. Великая сила слабела с каждой минутой, она отпускала меня, заставляя испытывать неведомый ранее страх. Я осознавал, что уже ничего нельзя сделать и моё тело наполняла ярость. Так в полном оцепенении я смотрел на тлеющие остатки сарая, пока небо за ним не оторвалось от земли и не явило тонкую полоску рассвета. Впервые я возвращался в замок один, впервые один спускался в холодное подземелье. Я ничего не чувствовал и ничего не хотел. Странное оцепенение владело мной, я всё ещё ощущал его присутствие, но оно слабело каждую секунду и я не мог задержать его. Так я остался один, я стал настоящим вампиром.
Следующая ночь была по-осеннему холодной, туман расстилался плотным покрывалом, едва пропускающим свет луны. Я неслышно двигался от дома к дому, мне была ненавистна эта деревня, но мною двигало чувство гораздо более сильное, чем ненависть-чувство мести. Наивные люди! В ту минуту мне с трудом верилось, что я был одним из них, верил в их богов, был частью их мира. Мне было противно думать об этом. они называли вампиров жестокими убийцами, но более жестоких убийц, чем люди природа не создавала. Мы убиваем ради пищи, они убивают из страха. Наивные, неужели они надеялись остаться безнаказанными? Как нелепо. Я смотрел на их безмятежные во сне лица, мне не хотелось их крови, она была горькой для меня. Кто-то умирал вздрагивая, кто-то пытался кричать, кто-то даже не просыпался. Острые когти молниеносно перерезали горло. В ту ночь никто не остался в живых. Деревня утопала в отмщённой крови. Дети, старики и молодые-все стали жертвами моей мести. Я знал, что в этой деревне была и когда-то моя семья. Они сами были виноваты в своей смерти. Люди отняли у меня всё, чем я жил, я отнял у них их ничтожные жизни. Митэк не смог научить меня быть жестоким, это сделали люди.
С годами призрак Митэка не утратил чётких контуров. Я бережно хранил его в своей памяти. В течении долгих лет я не мог придумать иного занятия, как анализировать характер моего бывшего хозяина, его поступки, придумывать причины, побудившие его к этим поступкам. Чем больше времени уходило на это занятие, тем больше я осознавал эгоизм и гордыню властвовавшие над этим вампиром, и тем больше любил его. Он был воплощением сына ночи: холодный, гордый, одинокий. Он использовал меня, но это было так неважно. Быть марионеткой в руках умелого кукловода—удовольствие для куклы. Я заточил себя в подземелье его замка, моей пищей были мыши, оккупировавшие этот холодный склеп. Всё моё сознание было обращено в воспоминания, восполёный одиночеством и горем мозг беспощадно возвращал меня в страшную ночь. Тупой болью в висках отдавались удары почти мёртвого сердца. Я не жил, но и не умирал, всё, что у меня осталось –это бесконечная скорбь и память. Тёмные, холодные своды старого склепа хранили меня от солнечного света и безжалостного мира. Митэк говорил, что люди ничтожны рядом с вампиром, их страх и неумение понимать делает их тупыми животными. О, мой несчастный вампир, как ты не прав, эти тупые животные, собираясь в стада вершат великое зло, их страх оборачивается яростью, их непонимание –силой и верой в свою правду.
Не знаю, сколько времени прошло с момента моего добровольного заключения. Холодные, всегда влажные стены склепа не пропускали света, вечный мрак был несвергаемым правителем моего единственного убежища. Иногда сквозь непроницаемые стены я слышал людские голоса, чувствовал их страх и ненависть к этому месту. Ни разу я не попытался охотиться на них. Моя пища вызывала во мне странное чувство отвращения. Однажды дверь ведущая в моё пристанище робко скрипнув, отварилась и двое мальчиков с фонарём в руках спустились по расшатанной лестнице. Их весёлые голоса удивили меня, я не чувствовала страха в их душах, и тогда страх проник в меня. Как странно были они одеты, как необычно блестел фонарь... и какой ненасытный голод вливался в мои вены.
--Что привело вас сюда, дети?
Наконец, до моих ноздрей долетел горьковатый запах паники. Люди не меняются, один единственный вопрос, заданный стремительно и неожиданно, способен ввергнуть их в ужас. Казалось мальчики обернулись статуями, только глаза оставались живыми и блестящими. Как сладостен, как возбуждающ был страх, светящийся в них. Впервые за долгое время я осознал как голоден. Меня не заботило, что передо мной невинные дети. Всё человеческое, все грани, сдерживающие меня были смыты кровью бессмертного. Никто не звал сюда этих несчастных, они сами пришли на свидание со своей смертью. И лик этой смерти был поистине ужасен. Как приятно было слышать их предсмертные вопли, какой сладкой была кровь, вытекающая из их ран, как бешено колотились маленькие напуганные сердечки, как нежен вкус детской плоти. Мою грудь разрывало чувство превосходства и радости. Я кричал, моё тело сотрясала крупная дрожь, снова и снова я впивался в ещё теплое тело и с жадностью вкушал его кровь. Я был счастлив.
Во мне проснулся вампир...