Перечитала Парфюмера.
Все-таки каждой книге свое время.
Когда я читала его четыре года назад, книга произвела очень сильное, но неприятное впечатление. Я запомнила грязь, вонь, отчаянье и безнадежность. Мне не понравилось, я не могла понять, что в этой книге вызывает в людях восторг. Да, написано просто великолепно, эпоха передана потрясающе... но как же грязно, беспросветно.
Наверное я невовремя ее читала. Время этой книги в моей жизни наступило только сейчас. Весь глубокий смысл одиночества, которое убивает в любом случае, запахи парфюмерных лавок, волшебные виды Прованса, гениальность, граничащая с глупостью - вот о чем эта книга. Сейчас я все увидела, сейчас мне действительно жаль Гренуя. Каким бы великим не был твой гений, если внутри тебя нет чувств, нет эмоций, ты обречен на поражение.
А запахи...
Как думаете, действительно ли у каждого человека есть свой неповторимый запах. который определяет отношение других людей к нему? Неуловимый для носа, но тем не менее ощутимый. Мы и сам не понимаем почему тот или иной человек вызывает приязнь или отталкивает без видимых на то причин. Может, дело в его запахе?
Замечательные обрывочки книги:
читать дальшеВ салонах болтают исключительно о траекториях камет и экспедициях, о силе рычага Ньютона, о строительстве каналов, кровообращении и диаметре земного шара. И даже король позволил продемонстрировать при нем новомодную, что-то вроде искуственной грозы под названием электричество.
Будто бы нет больше ничего достоверного и все вокруг изменилось. В стакане воды, дескать, плавают малюсенькие зверушки, которых раньше никто не видел; сифилис теперь вроде бы нормальная болезнь, а не Божия кара; Господь, мол, создал мир не за семь дней, а за миллионы лет, если это вообще был Господь; дикари такие же люди, как мы; детей мы воспитываем неправильно; земля больше не круглая, как была до сих пор, а сплюснутая сверху и снизу, наподобие тыквы, как будто в этом дело! Все кому не лень задают вопросы, и роют, и исследуют, и вынюхивают, и над чем только не эксперементируют. Теперь мало сказать что и как - изволь еще и доказать, представить свидетелей, привести цифры, провести какие-то там смехотворные опыты. Всякие дидро и даламберы, и вольтеры, и руссо, и прочие писаки, как их ни назови - среди них даже есть духовные особы и благородные господа! - своего добились: собственное коварное беспокойство, развратную привычку к неудовлетворенности и недовольству всем на свете, - короче, безграничный хаос, царящий у них в голове, они умудрились распространить на все общество.
И тогда вдруг - в том и состоял смысл упражнения - накрпленная ненавсить с оргиастической мощью прорывалась наружу. Как гроза, он собирался над этими запахами, посмевшими оскорбить его светлейший нос. Как град на пшеничное поле, он обрушивался на эту пакость, как ураган, он обращал ее в прах и топил в огромном очищающем половодье дистиллированной воды. Столь праведным был его гнев. А! Какой возвышенный миг! Гренуй, этот маленький человек, дрожал от возбуждения, его тело судорожно сжималось в сладострастном удовольствии и извивалось так, что в какой-то момент он удараялся о потолок штольни, затем медленно расслаблялся и оставался лежать, опустошенный и глубоко удовлетворенный. Этот акт извержения всех отвратительных запахов был действительно сликом приятен, слишком...
Божественную искру, которая дается людям с колыбели ни за что ни про что и которой он, единственный в мире, был лишен, эту искру он добыл бесконечным изощренным упорством. Больше того! Он, в сущности, высек ее сам, в своем "я". Он был более велик, чем Прометей. Он создал себе ауру, такую сияющую и неотразимую, какой не обладал до него ни один человек. И он не обязан ею никакому отцу, никакой матери и менее всего какому-то милосердному Богу, - но исключительно самому себе. Он в самом деле был свлоим собственным богом, и богом более великолепным, чем тот, воняюший ладаном Бог, который ютился в церквах.