*Tay* хотела пост на тему творчества. Творчеством и отдаю.
Одна из граней того, что я называю красивым словом "творчество"
Написано по стопам Пелевина, а вернее его рассказа "Водонапорная башня"
Сначала назвала это "Химия в одно предложение", потом подумала и назвала "Секс в одно предложение", потом была "Жизнь в одно предложение"... В конце концов, я назвала это:
В одно предложение.
Между ними были несколько диванных сантиметров, полтора часа знакомства, полумрак комнаты с лиловыми обоями и начало странной химической реакции, которую оба почувствовали задолго до того, как повернулся ключ в замке, и которая была настолько естественной, что воспринималась почти обыкновенно, только мысли все равно путались и это тоже было следствием начала действия древней химии, которой бессмысленно давать названия, потому что все они забываются, как только мир переворачивается набок и становится плоским, а потом и вовсе исчезает, оставаясь ненужным за закрытыми веками, читать дальшено это позже, а пока из всех тем, висевших над ними под пыльным потолком и еще немного в центре вокруг разочаровавшейся в жизни люстры с двумя перегоревшими лампочками, они, не сговариваясь, выхватили онемевшими пальцами и озабоченными взглядами туманный и непонятный образ Бога, в которого, кажется, оба верили, но как-то очень по-разному, и эта разница в отношении к чему-то абстрактному всегда будет идеальной темой для разговора, или попросту убийцей затянувшегося молчания, которое и не мешает, но давит откуда-то изнутри, отдаляя их друг от друга, хотя миниатюрные сантиметры, затаившиеся между ними на диване, и без того задыхаются от нехватки воздуха и яркого, как утренний свет напряжения, которое всего лишь древнее как мир притяжение двух человеческих тел, стремящихся друг к другу, подчиняющееся этой непонятной химии, и совершенно неинтересующееся бессмысленными разговорами, потому что на самом деле смысл всегда один и заключается он в неумолимом сокращении диванных расстояний и мучительной смерти сантиметров от асфиксии, которая, впрочем, тоже совершенно не имеет значения, как не имеют значения прилипшие к потолку неначатые беседы, диалоги и споры, онемевшие и почти мертвые от ненужности, как полуослепшая люстра, впрочем, взирающая единственным глазом строго и осуждающе, и даже то, что будет примерно через одиннадцать минут совершенно неважно, потому что это неопределенное будущее, до которого еще целая жизнь, непостижимым образом вместившаяся в шестьсот шестьдесят секунд, наполненных дыханием через рот, запутавшимися рукавами теплого свитера крупной вязки, который мама подарила на прошлый день рождения, и это было с кем-то другим в другой жизни и другом измерении, а здесь и сейчас бесшумный всхлип в чужое плечо, очень стыдливый и робкий, потому что это проявление глубинного удовольствия, рожденного непонятной химией, гораздо интимнее, чем жесткие проникающие движения и сцепленные в замок пальцы немеющих рук, чем испарина на телах, сделавшая их липкими, готовыми к финалу этой короткой по отношению к жизни реакции, склеившая два горячих, застывших на мгновение и почти безжизненных от удовольствия и мутной усталости существа, больше напоминающих аритмично пульсирующую плоть без формы и содержания, лишенную смысла и мыслей, потому что предназначение исполнено и два задыхающихся собственным наслаждением тела становятся отработанным материалом, брошенным на произвол судьбы в смятые простыни, которые еще мгновение назад были алтарем неизвестно кем придуманной науки, были экспериментом, химической реакцией, возможно, самой божественной из всех существующих во Вселенной, но слишком грязной и нестабильной, чтобы привлекать сюда Бога, в которого можно очень по-разному верить и совершенно неосознанно доверять, и который заботливо очистил потолок от ненужных тем для неначатых разговоров, и даже зачем-то заставил светить перегоревшие лампочки, словно хотел убедиться, что все в порядке, потому что знал, что через короткий промежуток времени, отработанный материал восстановится частично или полностью, этого не знал даже он, но еще не однажды эти пока бесполезные существа станут жертвами или хозяевами непонятной химии и ее необъяснимых реакций, а до того еще пригодятся заботливо спрятанные в карманы беседы, диалоги и споры, которые, возможно уже сейчас отчаянно ищут под другим потолком и вокруг другой люстры, готовясь к странному, но жизненно важному эксперименту над собой.